Вчера заместитель Премьер-Министра Серик Жумангарин отвечал на вопросы журналистов. Один из руководителей правительства рассказывал про лук, сахар, морковь, капусту, туалетную бумагу. Осталось только «пояснить за шмот» и, на удивление, этот вопрос тоже был задан.
Спрашивать такое на уровне ЗПМ — это неуважение к казахстанцам. Мало того, что на это легко отвечать, так мы еще и подталкиваем политиков заниматься популизмом. К примеру, когда министр нацэкономики пришел с распечатанными фотографиями прилавков на рынках.
Между тем, главный вопрос, который следовало бы задать — насколько эффективно то, что огромный аппарат правительства и все акиматы бегают за ценами на 19 «социально значимых» товаров?
Перемножим их на подушевое потребление из опросов домохозяйств (больше желудка не съешь, даже если богатый). Получаем расходы около 12 тысяч тенге на человека в месяц или 3 трлн тенге на всех в год (+/- триллион).
Но конечное потребление граждан в 10 раз больше — 100–150 тысяч в месяц на человека или 35-40 трлн тенге в год. Что делать с ценами на остальные товары и услуги, коих 90%: одежда, лекарства, школьные принадлежности, бытовые приборы, авто, жилье, лечение?
Это снова «ментальные корзины» — ловушка мышления из поведенческой экономики. Мы уже писали на примере отсутствия воды в Маңғыстау. Суть в том, что люди делят бюджет на некие «кошельки», хотя на самом деле он един. Причем с разными кошельками они ведут себя по-разному.
И здесь — много усилий и ресурсов, чтобы сдержать цены на 10-20% корзины, при том, что в остальных 80-90% они могут вырасти кратно. Хуже всего, когда исполнительная власть сама виновна в их росте благодаря искусственным барьерам на рынках и «топорным» мерам. Порой – просто, потому что не хватило времени заняться глубже.
Есть простое правило – если цены растут на все и везде, значит проблема горизонтальная, а не вертикальная. Если цены на продовольствие растут во всех регионах, значит виноваты в этом не акимы – это даже статистически маловероятно. Если цены растут на все товары, значит не нужно разбираться с каждым по отдельности.
Но госаппарат никогда не увидит «леса за деревьями», если будет тратить ограниченные время и ресурсы, бегая за отдельными товарами из десятков тысяч.
Хуже всего, что под флагом контроля цен государство вмешивается в конкурентную среду. И вот уже в речи ЗПМ звучит Small и Magnum, а значит к выполнению «социальной» функции подключают крупный бизнес.
Что касается требований журналистов «носить казахстанское», потому что это «патриотично»: наиболее здоровые и устойчивые взаимоотношения между потребителями и поставщиками возникают только тогда, когда это происходит без принуждения.
У бизнеса, даже отечественного, может быть 3 классических конкурентных преимущества – цена, качество (дифференциация), ниша (учет местных предпочтений). Нет 4-го, под названием «патриотизм». Мало кто из казахстанцев поймет, почему он должен покупать товар дороже или хуже, только потому что он произведен людьми с таким же паспортом в другом городе.
Как говорил Михаил Жванецкий:
«Патриотизм — это чёткое, ясное, хорошо аргументированное объяснение того, что мы должны жить хуже других».